Рэчел вспотел, глаза его бегали по рюмкам и фужерам, и цветное стекло равнодушно дарило ему его собственное отражение – маленький перепуганный человечек, то сплющенный, то вытянутый в нить, то раздробленный на сотни дрожащих кусков.
– Ладно. Об этом мы еще успеем поговорить. А сейчас докладывайте обо всем подробно и с самого начала.
– С какого начала?
– Это я вас должен спросить. Но вы… Вы просто… Короче, что здесь происходило, ну, скажем, месяца три назад?
– Месяца три? Три месяца назад… начались вот эти грозы…
– Что-что?
– Да, мистер Дуайт. Эти жуткие грозы бушуют над Эверглейдсом уже три месяца подряд.
– Собачий бред!
– Да, мистер Роберт, это действительно бред, но такого здесь никогда не было. Грозы, конечно, здесь, в тропиках, не редкость, но чтобы такие и так долго… Словно конец света наступает…
– Хватит о грозах, Рэчел. Было что-нибудь подозрительное в лабораториях?
– Н-нет, сэр, я ничего…
– Получали вы что-нибудь из «мусорных тралов»?
– Да, сэр. Мы почти каждый день получаем всякую всячину из космоса. Этим занимается восемнадцатая лаборатория. Они делают биоанализ.
– Вы слышали что-нибудь о трале 308-ФР-АС?
– Нет, сэр. Номера тралов сообщают только Солсбери.
– Вот как…
Дуайт задумчиво потер лоб и полез в карман за сигаретами. Роберту уже начал надоедать этот, судя по всему, бессмысленный допрос, он жаждал действия. Они уже в Биоцентре, в двух шагах от разгадки. Зачем переливать из пустого в порожнее?
– Слушай, Айк, кончай эту говорильню. Надо идти к Солсбери и брать его за воротник.
– Подожди, Робби, не спеши. Если я не ошибаюсь, Рэчел, зона «Т» предназначена для опытов над человеком?
– Да, мистер Дуайт, это зона особой защиты, входить в нее или впустить туда кого-нибудь может только Солсбери. У него шифр.
– Давно он там?
– Тридцать четыре дня…
– А что случилось тридцать четыре дня тому назад?
Рэчел вскинул глаза только на миг, но в его глазах стоял такой ужас, что у Роберта мурашки поползли по спине.
Дуайт отставил рюмку и медленно наклонился к Рэчелу. Голос его стал бархатным:
– Так что случилось тридцать четыре дня тому назад, Рэчел?
Рэчел побелел и вдруг пополз с кресла, хватая воздух ртом, как задыхающаяся рыба.
Телохранители недвумысленно пододвинулись поближе к столику, встав с двух сторон кресла.
А Рэчел вдруг пополз к Дуайту на коленях, завизжал, заголосил:
– Не могу, не могу больше! Хоть на Луну, хоть в титановые шахты… Смилуйтесь! Отпустите! Я сойду с ума! Я боюсь!
Дуайт сделал знак, и один из телохранителей поднял Рэчела за шиворот левой рукой, а правой отвесил ему две ленивые пощечины.
– Солсбери… Солсбери исчез после пожара.
– Какого пожара?
– В пятой лаборатории… была пи-установка… Солсбери много работал на ней в последнее время.
– Что это за установка?
– Для съемки внутренних биопроцессов живого организма… Там очень мощный силовой генератор. Видимо, от перегрузки. Или неисправность какая-то…
– Если мне не изменяет память, вы главный электромеханик здесь, Рэчел?
– Да, мистер Дуайт. Кроме зоны «Т», там автономное обеспечение…
– Это становится забавным. Дальше!
– Генератор взорвался… Тревога включается автоматически. Но пока взломали дверь…
– Взломали дверь?
– Да. Дверь была закрыта.
– Изнутри?
– Н-нет. Снаружи. Кто-то, наверное, подумал, что там никого нет…
Губы Дуайта сошлись в узкую прямую, и человечки в рюмках стали тоскливо-испуганными.
– Что же вы там нашли?
Рэчел торопливо оглянулся и, наклонившись к Смитам, перешел на шепот:
– В этом-то и вся загвоздка. Там был обгоревший труп, но… – Рэчел побледнел еще больше. – Но… врачи говорят, что это был труп обезьяны.
– Что-что?
– Да, мистер Дуайт. Ни Солсбери, ни мисс Джой там не было.
– Кто такая мисс Джой?
– Ассистентка Солсбери. Они работали вместе.
– Значит, Солсбери и его ассистентка исчезли, а вместо них оказалась обезьяна?
– Да. Но мисс Джой потом появилась.
– Когда?
– Две недели назад. Я чуть с ума не сошел, когда ее увидел…
– Итак, обезьяна. А вы уверены, Рэчел, что вы все-таки в здравом уме?
– Не знаю. Чем больше я думаю, тем больше…
– Где сейчас мисс Джой?
– В зоне «Т». У… у Солсбери. Он ее одну туда пускает. Если… если он там действительно есть.
«Час от часу не легче», – подумал Роберт. Ему уже расхотелось брать за шиворот негодяя Солсбери. История становилась все более запутанной, теряла всякую связь с реальностью.
– Я не могу здесь больше, мистер Дуайт. Заберите меня отсюда. Я схожу с ума. Я прячусь от всех по углам. А тут еще эта беспрерывная гроза. Откуда она взялась? В лаборатории нет другого выхода, я не раз проверял. Как Солсбери и Джой попали в зону «Т»? Почему не выходит Солсбери, если он жив? И эта мисс Джой, она как привидение… Я приму цианол, если вы не вытащите меня из этого ада. Я никогда не был суеверным, но тут творится какая-то чертовщина, поверьте, мистер Дуайт. Я не могу больше, не могу!
– Бросьте ныть, Рэчел! Вам еще придется ответить за вашу самодеятельность. Солсбери слишком дорого для нас стоит, чтобы всякий червяк вроде вас сводил с ним личные счеты. Если его надо убрать, мы найдем средства. А вы…
Рэчел тихо охнул и схватился за ручки кресла. Глаза его округлились.
– Здравствуйте.
Перед Смитами стояла женщина.
Она стояла, и, как два крыла, чернели за ее спиной фигуры двух растерявшихся телохранителей – спокойная, уверенная в себе женщина, и с лица ее не сходила улыбка.
– Здравствуйте, – повторила она, потому что молчание царило в холле. – Мистер Роберт, мистер Дуайт, доктор Солсбери просил передать, что он уже ждет вас в зоне «Т».
Они шли по каким-то тоннелям, то стрельчатым, как в католической церкви, то привычно прямоугольным. Коридоры разветвлялись, сливались, переплетались в сложный лабиринт, обрывались неожиданно причудливыми залами, со стен которых смотрели загадочные идолы и химеры. Впереди и позади была кромешная тьма: десятиметровый параллелепипед тревожного, мертвенно-синего света двигался вместе с идущими.
Когда на потолке вспыхивала очередная гирлянда ламп, на стенах загорались блуждающие синие огоньки: в глаза идолов и химер были вмонтированы отражатели, и глаза загорались медленно при приближении и также медленно угасали за спиной. Нигде не было ни номеров, ни указателей, ни надписей – только посвященный мог что-нибудь найти в этих мертвых коридорах.
И еще – нигде не было даже намека на двери.
– Слушай, Айк, – негромко сказал Роберт, поглядывая по сторонам. – Мне сейчас кажется, что наш дорогой папаша спятил гораздо раньше, чем попал в психлечебницу. Еще когда он строил всю эту чертову кадильницу…
– Ты все упрощаешь, братец, – так же негромко ответил Дуайт. – Отец был деловым человеком. За этими средневековыми чертями – великолепные лаборатории с новейшей аппаратурой. Там рождались такие малютки, перед которыми сам дьявол снял бы шляпу. Крошечная ампула могла бы в течение часа стерилизовать целый континент. Остались бы города, поля, заводы, шахты, леса, даже животные – все, кроме человека. Ни одного человека на всем континенте, представляешь? А все остальное – целехонькое. Ни огня, ни бомб, ни взрывов – одна крошечная ампула, привязанная к хвосту паршивого щенка, которого «забывает» на берегу рассеянный турист. Вот это – настоящий размах, вот это власть! Власть над миром.
Дуайта словно подменили. Что-то от идолов на стенах появилось в нем: в мертвенном свете еще длиннее стал крючковатый нос, синим стало высохшее лицо.
– Ты скажешь: к чему этот цирк с лабиринтами, с темнотой, со светящимися глазами вот этих симпатичных уродов? Я повторяю – отец был деловым человеком, но он был и романтиком, художником, знатоком человеческой натуры. Он строил не только секретный Биоцентр, где должно было родиться самое действенное в мире оружие. Он строил храм Силы, коварной, невидимой, беспощадной…
– Храм, – хмыкнул Роберт. – Сила… Вся эта сила передохла через час после хорошенькой дозы этой… как ее… ну, после этой русской сыворотки. И папаша остался на мели со всеми своим загробным романтизмом. Только вот эти черти и остались…
– Мистер Роберт, мистер Дуайт, мы пришли.
Этот коридор ничем не отличался от других. Десятиметровый параллелепипед синего света, женщина, стоящая у стены, «полтора Смита» напротив и два черных телохранителя по обеим сторонам.
А на стене – очередная химера. Что-то искаженное до неузнаваемости.
Эти три фигуры, оплетенные змеями…
«Лаокоон»…
Древний миф Эллады…
До сих пор в Ватикане стоит он, в свой последний миг превращенный в мрамор родосскими ваятелями, – прорицатель, восставший против воли богов, и бесконечно его предсмертное усилие, которым пытается он сорвать змеиные кольца с безвинно гибнущих сыновей.
